RE-конструкция забытых слез от смеха, восторга и счастья
Дорогие зрители, делимся статьей Сергея Назарова о Пластическом спектакле на классическую балетную музыку «reКонструкция».
Сергей Назаров — автор и исполнитель песен. Ведущий и художественный руководитель пермского бард-кафе. Соорганизатор молодежного бард-лагеря «Белые крылья», фестиваля авторской песни «Красный парус», эксперт проекта Академия ART-критики «Человеческая речь» - проект, посвященный развитию экспертной деятельности в сфере современного любительского искусства и творчества.
"Я знаю, что есть такие люди, которые лексику современного танца воспринимают просто как текст, ну, или азбуку глухих, то есть опять же как текст. Для хореографа, это, может быть, и полезное знание, я не хореограф и даже не танцор. Как Пушкин говаривал, «мне не к лицу и не по летам». А как зритель я, если бы даже и знал этот толковый словарь, постарался бы как можно скорее забыть. Ей Богу! Особенно, когда собираюсь сходить на какой-нибудь танцевальный спектакль Ксении Малининой. Она же все равно так все вывернет и переставит с ног на голову, что будь ты скучным экспертом, или наоборот, гордым парнем от сохи, ни одно твое ожидание не сбудется. Подозреваю, что как раз правильным хореографам там может быть особенно тяжело, потому что знакомыми танцевальными движениями из толкового хореографического словаря тебе Ксения такое напишет и наговорит, что ты сроду таких фраз не видел и не слышал. Это будет RE-текст, RE-фразы или вовсе RE-что попало. И это может быть как уморительно до болей в животе, так и грустно до слез, может быть эпично и широко, а может и лирично, и бытово. И я уже лет 6-7 взял за правило ничего от ее работ не ждать, ни к чему не готовиться, и ни о чем специально не думать-не гадать. И, знаете, это правило меня до сих пор еще ни разу не подводило. Восприятие без предварительной подготовки острее, эмоции живее и ярче, а понимание лучше, когда приходит задним числом, после того как.
Но даже с таким пофигистским настроем в этот раз я попал. Там еще атмосфера такая странноватая, ПДНТ «Губерния» - это же генно-модифицированный сельский клуб, кажется даже порой, что и сеном где-то попахивает. А на сцене – черный кабинет пустой и слегка обшарпанный, свет дежурный, звонки эти голосовые – через две минуты третий звонок. Надо понимать, что это предупреждение за второе с половиной нужно считать, что ли! Вот и забыл, что не надо готовиться, тем более не надо поддаваться, когда тебя так искусственно и нахально готовят к чему-то. Ну и пропустил первый удар. Да и как тут не пропустишь, когда тебя сходу Равелем по башке! Тем самым, в испано-мавританском стиле.
Друзья, пятые сутки пошли уже, и я, собирая в голове и ее окрестностях обрывки мыслей и впечатлений, потихоньку начинаю понимать, что если бы я это смотрел, сидя в смокинге в бельэтаже Оперного, или в пиджаке в амфитеатре Драмы, меня бы так с первой секунды не выкосило – это точно. А тут в толстовке в сельском клубе и на тебе – невероятно четкие геометрические проходки а-ля полонез, но не людей, а невесть кого. Не то клоуны, не то куклы, не то какие-то персонажи графических монохромных комиксов. Кто угодно, только не танцовщики, которых ты подспудно ждал. А ведь декорации сельского клуба только подчеркивают это несоответствие, а персонажи – невесть кто, еще и утрировано серьезны, отчебучивая несусветную дурь, А Равель никогда не заканчивается, это же еще и специально так ехидно написано, что может продолжаться на кураже суток трое если барабанщиков из резерва подтягивать. И на пятой-шестой минуте начинаешь уже рот двумя ладонями придерживать, потому что в самом начале спектакля ржать в голос ты еще морально не готов, а удержаться – физических сил не хватает.
В общем, к концу Равеля мозг уже в полной отключке, а какое-то незнакомое животное нутро самостоятельно и с огромной радостью потребляет все, что выкладывается перед носом на сцене. А уж меню-то в этот вечер такое, что ни один гурман не посмеет губу кривить. Ибо самая наипопсейшая балетная классика подается - блюдо за блюдом без малейшей возможности передохнуть. Спящая красавица Чайковского оказывается бородатым мужиком, которого как мебель таскает по сцене вполне себе бодрая красавица, пытаясь разбудить. Вечно умирающий, да все никак не помрущий лебедь Сен-Санса тоже бородат и брутален. А еще ухитряется дотанцовывать классическую птичью агонию бровями, губами, волосами и мимикой такой мощи и наглядности, что сотня цирковых клоунов слюной захлебнутся от зависти. В программке, конечно, написано, что хореография этого номера на совести Нади Безрученко, но убейте меня, не понимаю, как она могла поставить эти гениальные гримасы в самой коде танца. Как представлю репетицию, где они вдвоем прорабатывают рисунок этого, с позволения сказать, танца, так от смеха сознание теряю. Теперь боюсь увидеть это во сне в подробностях, вот же где игла и утка с зайцем на дубу.
Знаменитую Хабанеру Бизе-Щедрина исполняют пьяненькие тусовщицы из ночного клуба с туфлями в руках, и есть ощущение, что это как раз и есть идеальный образ цыганской оторвы, которую по очереди героизировали Мериме, Бизе и Родион Константинович. А уж маленькие лебеди Чайковского, которые никак не закончат опостылевшее упражнение из веревочного курса на этом фоне и вовсе убедительны и закономерны как птица-тройка на фронтоне любого оперного театра. Особенно Большого, конечно.
Вот пишу сейчас это и понимаю, что зараза Малининского RE-конструктивизма куда прилипчивее любого омикрона. Это же – не мой язык! Не мои сравнения и обороты! Я вообще пишу по-другому! Писал. До RE-конструкции. А что, если это теперь навсегда? Сяду завтра писать очередной текст по поводу авторской песни в законном своем канале Бард-Дзен и глазам своим не поверю, перечитывая и выискивая опечатки – кто спал на моей кровати! Кто ел из моей тарелки! Кто на моей гитаре шансон лабал, в конце концов!
А если серьезно, главное ощущение после спектакля – а чего так мало-то!!! Хочется, чтобы это продолжалось. Где любимые Половецкие пляски Бородина? Понимаю, что это – оперная музыка, но ведь они же и в опере это танцуют. Где Щелкунчик со сворой крыс? А чем вам Монти с чардашем – не балет, раз уж Огинский с полонезом – балет? Ксения, когда я ее после спектакля спросил об этом, скромно потупив очи, отвечала – не придумалось больше. Но сквозь эту показную скромность отчетливо слышится – пока не придумалось. Балет RE-конструкция, явно сочинен на вырост. Завтра стукнет в голову что-то еще RE-конструировать, и подлиннее спектакль станет чутка, послезавтра чем-нибудь осенит – и еще подрастет. Это балетное шоу так придумано, что границ фантазии в нем не предусмотрено. И только Лебединое озеро перед великим и ужасным телевизором, обязано оставаться последним номером. Он так резко и жестко возвращает нас на землю, так припечатывает к креслу, что тут уж не прибавить, не убавить. Шутки кончились еще в 1991-м, и даже удивительно, что молодые ребята, многие из которых тогда и не родились, не просто помнят об этом конце шуток, видно, что этот финал в них и сейчас какой-то непонятной для них болью отзывается.
И вот это дорогого стоит. Это и делает отчаянно прекрасное балетное хулиганство не концертом, который можно хоть так, хоть этак показывать. Хочешь - целиком, хочешь по частям, да хоть в розницу отдельными номерами. Это делает RE-конструкцию именно спектаклем. Единым и даже очень серьезным и мудрым, при всей своей внешней безбашенности. А это, между прочим, позволяет говорить о Ксении Малининой именно как о Большом Режиссере. И об очень точном соответствии этого БОЛЬШОГО РЕЖИССЕРА сегодняшним культурным вызовам.
Знаете, сразу после революции 17-го года, то есть, той самой Великой и Октябрьской многие драматические режиссеры, включая и Станиславского, и Мейерхольда, и даже Немировича-Данченко, хотя он больше всегда был драматургом, стали делать именно это же самое с оперой. Почувствовали, что новое время требует для классического искусства современного языка. И ведь создали таки и новый язык, и даже новый всплеск популярности оперы. Возможно сейчас такое время, когда танцевальные труппы нуждаются в новом языке. И сейчас это почувствовала Ксения. Казалось бы, язык современного танца, его многостилевая природа и так – современный язык. Но для Малининой он не достаточен без языка драмы, трагедии или комедии. Да даже фарса, как в этом случае. И ведь она права. Сегодняшний язык СТСТ, то есть Свободного театра современного танца заметно богаче чисто хореографических языков последнего десятилетия. Во всяком случае в нашем городе. А ведь в нашем городе хореографическая традиция такая, что можно позавидовать многим.
Я понимаю, что Панфилов был гениальным хореографом, но в те времена сама лексика современного танца была культурным прорывом. Сейчас уже нет. И СТСТ начинает предъявлять свою хореографию (а танцоры СТСТ сейчас танцуют очень-очень, просто не придерешься, как здорово танцуют) уже не как самоценность и самодостаточность, а как ресурс и инструмент режиссерских решений. Между прочим, ребята вместе с Ксенией к этому долго шли, и, как показывает время, это был правильный путь. Возможно, единственно правильный. Тем более, что для Ксении, да и для многих ее уже самостоятельно работающих учеников всегда режиссура и даже драматургия были очень весомыми составляющими их балетных спектаклей.
А я еще помню ее совсем не балетные работы - например, концертную программу ПГНИУ на краевой Весне «За горизонт из века в век», где маленькая, и даже уже не относящаяся к сюжету деталь в финале, не просто собрала всю программу воедино, а еще и придала ей и общекультурное и даже гражданское звучание, сделав этот концерт единственно возможным и бесспорным претендентом на Гран-при. Просто потому, что воплотила в себе сам великий смысл и миссию великой же и уникальной культурной традиции. Это мало кто умеет – одной деталью и великий смысл. Да еще так, чтобы все все поняли. Спасибо тебе, Ксюша. Я тебя обожаю и очень ценю. И ребят твоих, конечно, тоже, и театр твой уникальный. Вы прекрасны, ребята!"
Ждем вас на показ «reКонструкции» в рамках Фестивального клуба «Дягилевского фестиваля» 18 июня в 16:00 и 20:00 на Сцене-Молот. Билеты в разделе Афиша.